«Ваша власть превратилась в свинью». Последнее слово Навального на суде по делу о клевете на ветерана

В субботу, 20 февраля, в Бабушкином районном суде Москвы проходит очередное, четвёртое по счёту, заседание по делу Навального о клевете на ветерана Великой отечественной войны. «Открытые медиа» следят за процессом в онлайн-режиме. Оппозиционер выступил с последним словом. «Открытые медиа» публикуют полную текстовую расшифровку его речи.

Весь день с утра и до этого прокурор рассказывала, что я требую какой-то исключительности для себя. Мне кажется, то, что у человека может быть два последних слова в день — это тоже какая-то исключительность. Я для себя её не требовал, но тем не менее она у меня есть. Для последнего слова у меня есть бумажка — она довольно задрипанная, потому что я её в кармане ношу каждый процесс. Это материал дела самый главный.

Помните, вы в самом начале дали мне всего полчаса на ознакомление с материалами дела? Я посмотрел — ну, а что там смотреть. Единственная страничка, которая меня заинтересовала, я с неё сделал выписку и потом во время процесса я её из кармана доставал и на эту бумажку украдкой смотрел. Каждый раз в самые пафосные моменты, когда наша прокурорша изображала здесь слёзы, надрывалась и говорила, что ветераны — наше всё, и только ради ветеранов мы существуем, и такие как вы их оскорбляют, и даже потом, когда в своей камере я телевизор включал, там рассказывали, что я оскорбил ветерана и вся Россия существует для ветеранов.

Я доставал бумажку и смотрел на неё, а это листочек — справка из отдела соцобеспечения, и они там пишут, какую помощь они оказали ветерану Артёменко за четыре года. Там указано, что последний раз он получил продуктовый набор 6 июля, а всего за последние четыре года он получал помощь семь раз. Он три раза получал сертификаты на промтовары, один раз набор продуктов и три раза сертификаты на продукты. И, если я правильно посчитал, общая стоимость этих сертификатов на продукты — примерно 11 000 рублей. Вот и вся ваша забота о ветеранах, ё-мое, лицемерные вы негодяи! Вот в этом и выражается всё настоящее отношение к ветеранам, к пожилым людям, ко всему, что происходит в стране.

Ещё одна страница материалов — это состав следственной группы, 15 человек из разных регионов, 15 бездельников и охламонов, свезли в Москву, сняли им жилье, выписали им повышенную зарплату, чтобы они расследовали это преступление. На это ушло больше денег, чем получил ветеран, наверное, за всю жизнь. Один день этого суда стоит больше, чем ветеран получил за четыре года помощи от государства, которое осмеливается заявлять о том, что оно заботится о ветеранах.

Самое гнусное, отвратительное и омерзительное, что есть в этой власти, — это то, что она существует, чтобы грабить этих людей, ветеранов. Они же источник этих денег, откуда же дворцы берутся и ёршики туалетные по 60 000 рублей за штуку. Мы же знаем, что деньги не берутся из неоткуда, они взяты, они украдены у этого ветерана. Кого-то недолечили, кому-то не дали лекарств для того, чтобы построить дворец, чтобы тёщам Путина купить квартиры, чтобы у Медведева было четыре дворца. И каждому нужно дать, и нужно у кого-то отнять, и они отнимают. Но для того, чтобы защитить свою возможность воровства, они используют тех, кого обокрали. Вы сначала обкрадываете этого ветерана, а потом его же вытаскиваете, трясете им и говорите: «Мы будем у власти всегда, потому что мы его защищаем».

Это просто реально чудовищно. Здесь выступал чучундрик, который написал на меня заявление. Он сказал лучшую фразу за весь процесс: «Я смотрю этот ролик, видно, что человек пожилой и бедный». А чего он бедный-то? Почему в нашей стране это абсолютная ассоциация у любого, бедный — значит ветеран? У него картинка просто совпадает. Так почему же, я не понимаю?!

Если это участник войны и вы все здесь надрывались и рассказывали, как вы их любите, почему с первого взгляда видно, что он бедный? Давайте возьмем тех, кто проиграл войну — Италия, Германия, Япония — значит, в России самая маленькая пенсия. И вы не хотите её повышать. Я писал такой законопроект, чтобы повысить пенсию до той, что у солдат [Германии] — но нет, нельзя, не хватит денег, чтобы построить дворец. Чтобы появлялись в Геленджике дома единороссов, нужно кого-то обокрасть, и лучше всего и удобнее обокрасть пенсионера.

Наша власть — от Путина и «Единой России» до вас до всех — превратилась в огромную свинью, которая из корыта с нефтедолларами хлебает, засунув туда свою голову, а когда ей стучат по голове: «Але, это же здесь для всех», а вы голову высовываете и говорите: «Что-о-о? Не позволим оскорблять ветеранов» и обратно голову. И все говорят: «Может быть, хватит красть?», а вы снова вытаскиваете свою физиономию: «Что-о-о? Не позволим пересматривать итоги Второй мировой войны». Какое вы вообще имеете отношение к этой войне?

Вы используете это, потому что не хотите говорить про настоящее. Используете ветеранов, потому что очень неловко обсуждать любую текущую проблему. С вами же хотят поговорить про коррупцию, про здравоохранение, а сказать вам нечего. И когда такие люди, как я, начинают задавать слишком острые вопросы, сразу возникает: «Какой дворец? Какой Димон? Какой Путин? Давайте поговорим об инопланетянах». Ровно для этого придуман этот процесс, потому что вам не хочется говорить о другом.

Самый неловкий момент процесса — когда прокурор читала сфабрикованные показания, делала паузы и изображала, что голос дрожит. Хотя ясно, что эти показания переписали из его автобиографии. А я вспоминаю, как в Краснодарском крае под непосредственной крышей генпрокурора Чайки действовала банда Цапков, которая терроризировала целую станицу, насиловала школьниц, убивала людей. А поймали их, только после того, как они вырезали всю семью, трупы сожгли во дворе, а малолетнего ребëнка живьём бросили в этот костёр. И тут у вас голос не дрожит, хотя это самые настоящие фашисты.

Вы готовы обслуживать этого огромного хряка, потому что надеетесь, что вам перепадут какие-то крошки. Я включаю телевизор и вижу стыдный репортаж. Эпизод, когда ветеран узнал, что его оскорбил Навальный и ему стало плохо. И в этот момент чудесным образом дома у ветерана была съемочная группа. Он лежит в трусах на одеяле, рядом стоит внук и у него в глазах счастье, у него на лице написано: я наконец-то монетизировал деда, получилось. За кадром, наверное, стоит [главный редактор RT] Маргарита Симоньян, которая говорит: «Давай, дед, не рыпайся». Вы всем этим процессом унизили и оскорбили всех ветеранов в десять раз хуже, чем вы делали до этого. Вы использовали человека как куклу, вы открыто подписываетесь за него. Он в вашем представлении вообще не человек. Да, я считаю, что за это за всё вы будете гореть в аду! И, надеюсь, вы люди тут молодые, что ещё вы ответите перед нормальным, человеческим судом.

Я понимаю, что вы устроили — только что был один суд, потом — другой, чтобы вечером сказать: ну вот, Навальный сидит не потому, что скрывался от инспекции, а потому, что оскорбил ветерана, [чтобы] ездить по ушам телезрителям ерундой. Какое-то количество телепублики вы обманете, но ваш план не сработает, огромное количество людей видит все, и им так же противно и тошно, как и мне, потому что они считают ветеранов нормальными людьми… Я думаю, что правда возьмет свое и каждый получит по заслугам.

ОТКРЫТЫЕ МЕДИА