Коронавирус добрался до Белого дома и Кремля, болеют министры и даже пресс-секретарь президента, а к Путину в это время допускают только самых близких — охрану, силовиков, друга Сечина. Президент России почти не покидает закрытый бункер, и это ставит вопрос о степени адекватности высшего руководства страны.

Нынешний кризис со всей наглядностью показал, что путинское государство — от кабинета первого лица до стола последнего клерка — физически не способно проводить внятную политику в по-настоящему боевых условиях. И если при создании рукотворных кризисов Путин и его окружение преуспели изрядно (Грузинская война, Крым, Донбасс, Конституционная реформа), то в противодействии реальным, насущных, невыдуманным угрозам эти товарищи оказались плюс-минус бесполезны.

Мы сейчас не будем вновь возвращаться к тому, что происходило в стране на горизонте марта-апреля — про это написано достаточно, в том числе и нашим порталом. Лучше поговорим о последних событиях и принятых решениях.

11 мая Владимир Путин объявил об окончании «нерабочего месяца», при этом вся ответственность за эпидемиологическую ситуацию (да и за экономику тоже) в очередной раз была грубо свалена на губернаторов. О слабости этой тактики говорилось неоднократно — после двадцати лет выстраивания жесткой, завязанной на Кремль и Администрацию президента «вертикали власти», усугубленного отрицательной политической селекцией на местах, Верховный вдруг заявляет, что субъекты РФ должны действовать по своему усмотрению.

Естественно, подобный кризисный федерализм (хотя скорее феодализм) не работает: перепуганные, зашоренные, а зачастую, просто бездарные губернаторы испытывают паралич воли. Все, на что их хватает, — повторять за Москвой и соревноваться в дурости различных запретительных мер; последние, к слову, никто особо не соблюдает, что дополнительно бьет по авторитету государства.

Дата снятия режима самоизоляции совпала с пиком заболеваемости в стране. Эффективность любых карантинных мер вызывает определенный скепсис, однако если уж такие меры были приняты, то логично и разумно их придерживаться — ни в одной стране, что в Европе, что в Азии, карантин не снимали на пике эпидемии. Например, в западной Европе ограничения начали ослаблять только спустя месяц после прохождения пика. Что это — особый путь России?

Скорее всего, решение Путина объясняется просто. Страхом. Во втором квартале ВВП страны упадет примерно на 10%, рейтинги одобрения власти, включая рейтинг президента, просели до тревожных значений, указывая на быстрое «закипание» народных масс, то есть стало понятно, что дальнейшее продолжение «самоизоляции» может привести к коллапсу хозяйственной жизни и, как следствие, социальному взрыву в трудно прогнозируемых масштабах. Страх обвала экономики, страх потерять власть — в этом смысле путинские инстинкты еще работают. А тут еще и голосование по поправкам в Конституцию.

Обстановка в стране могла быть намного более спокойной, объяви Правительство и Кремль серьезные меры поддержки бизнеса и домохозяйств в первые же дни карантина, то есть еще в марте. Заметим, именно так поступали руководители всех ведущих держав — вводили карантин, но, одновременно, накачивали экономику деньгами в двузначных значениях от годового ВВП.

В России опять пошли своим путем: сначала «помощь» от государства исчерпывалась налоговыми каникулами и точечными субсидиями для крупного бизнеса, затем, по мере нарастания экономического шока, Центр начал анонсировать более масштабные программы поддержки. Наконец дошло и до прямых выплат семьям, имеющим детей.

Дополнительные сложности учиняет традиционно неэффективная и неповоротливая бюрократия: например, чтобы получить беспроцентный кредит на выплату зарплаты сотрудникам, от бизнеса потребовали ворох справок, которые сложно (или невозможно) предоставить в период кризиса, льготы по налогам дают только тем, у кого в учредительных документах ОКВЭД соответствует реальной сфере деятельности (что бывает далеко не всегда), а мамочкам сказали, что выплаты они получат только после предъявления СНИЛСа, в результате чего в Пенсионные фонды выстроились километровые очереди.

Разнонаправленные, внезапные, плохо просчитанные решения, принимаемые, очевидно, непосредственно Путиным, сидящим в своем непроницаемом бункере (в том числе непроницаемом информационно), накладываются на невозможность госаппарата эти решения быстро и точно воплощать. Ситуация все больше напоминает хаос, и это тот случай, когда от кризиса управления страна рискует очень быстро перейти к кризису власти. Лето будет жарким.

Babr24.ru

Власть, не уставая запугивать, одновременно ищет способ нас подкупить.

Все идет к тому, что для будущих исследователей наших сумрачных времен речь Владимира Путина 11 мая 2020 года будет не менее значима, чем тот памятный день 10 марта того же года, когда Валентине Терешковой поручили еще раз прогреметь на весь мир с космической идей введения в России де-факто пожизненного президентства.

По горячим следам, пока большинство людей медитировали над головоломкой — нерабочие дни закончились, а самоизоляция местами даже усиливается, — немногие умники смекнули, что главное совсем в другом. Если во время всех предыдущих телевыступлений Путин лишь отыгрывал события и его лейтмотивом было «посмотрим, как пойдет, и решим, что делать», то тут явно настал момент, когда некий жребий был брошен.

Речь, конечно, о голосовании по поправкам в Конституцию. Никто не мог предположить, что политическая реформа, так лихо начатая 15 января, зависнет наглухо и в такой неподходящий момент, и, помимо прочих бед, люди все громче начнут задавать вопрос — а по какой, собственно, конституции живет страна и есть ли эта конституция у нас сейчас вообще? Так что нужно как можно скорее «закрыть гештальт», закончив эту историю, суть которой, сколько дыма не пускай, в обнулении президентских сроков Путина. И праздновать победу.

 Теперь, неделю спустя, такие предположения превратились в уверенность. О том, что голосование по поправкам в Конституцию состоится 24 июня, в один день с парадом Победы, рассказали и Алексей Венедиктов, и Ксения Собчак, да в ЦИКе, как бы к слову, заявили, что избирательная система «находится в состоянии готовности» и ждет лишь отмашки президента.

Сюда же хорошо укладывается история с раздачей детских денег. Вроде бы, ничто такого решения не предвещало. Кремль демонстративно ставил галочки в графе «поддержка граждан», принимая один пакет экономической помощи за другим. И в это время Алексей Навальный прет танком со своей программой «Пять шагов», требуя безусловной прямой финансовой помощи всем и каждому, в том числе, один из пунктов, детям. При этом он называет конкретные суммы и указывает источник денег — Фонд национального благосостояния, упирая на то, что благ там с лихвой накоплено на всех, да и само название этой кубышки вопиет, что она как раз и создана на нынешний черный день.

Понятно, что у такой идеи, кто первый о ней ни прокричи, будет немало сторонников. От денег и в лучшие времена мало кто отказывается, ну а сейчас, что говорится, «дорого яичко ко Христову дню». Однако фамилия человека, который получил бы политические очки от выполнения этого требования абсолютно неприемлема для Кремля. Так что гасить этот порыв были брошены все доступные силы — от велеречивого главы Сбербанка Германа Грефа до отставленного в январе с поста первого вице-премьера, но не отпущенного из кресла главы Минфина Антона Силуанова.

 Они наперебой начали рассказывать, что «вертолетные деньги» это ужасно, неправильно, очень вредно. Нет-нет-нет, только не в России! Можно представить, с какой внутренней тоской они выполняли это поручение. Задача, надо сказать, та еще — объяснить людям, что деньги им не нужны, особенно, когда их не хватает. Аргумент: «потому что вы начнете тратить». Разве не жуть?

И вдруг бабах, Кремль фактически выполняет одно из требований «того, кого нельзя называть». С поправкой — по 10 тысяч рублей дают на детей не от 0 до 18 лет, чего взыскует Навальный, а от 3 до 16 лет, чтобы уж совсем не выглядело как плагиат. Те из госпропагандистов, у кого чутье поострее, даже заволновались. Что за шум и треск такой, не вода это ли хлынула в наш суперлайнер, круша переборки?

Да и правда. Мы живем с Путиным уже два десятилетия, и что греха таить, успели его изучить не хуже, чем он нас. Когда нацлидер вдруг что-то нам дает, это значит ему от нас что-то очень надо. И чем больше надо, тем румянее показывают пряник (хотя и про кнут никто не забывает — см. очередную вивисекцию избирательного законодательства, учиненную Госдумой). Вспомните хотя бы единоразовые выплаты старикам по пять тысяч рублей и грянувшую затем пенсионную реформу. «Обнуление», выходит, в два раза круче будет.

 Но вот вопрос, а получится ли задуманное с Конституцией? Не так даже важно, 24 июня или в какой другой срок. Ведь если сорвалось один раз, то может сорваться и в другой, лиха беда начало. Похоже, при всей своей напускной самоуверенности, всерьез боится этого и Кремль (во всяком случае, те, кто там остались, потому что, по слухам, «за зубцами» болеет не один только Песков).

На такой зыбкой почве, как сейчас, лучше всего у нашей власти получаются вещи бесконечные (да и в принципе не предполагающие какого-то четко обозначенного финала), вроде «реализации нацпроектов» или войны в Сирии. А тут надо обеспечить понятный результат в определенный срок. Так что и впрямь ничего не остается, как поспешить свернуть карантин и провести уже это голосование наконец. А там хоть вторая волна коронавируса, хоть снег в июле. Так, похоже, думают сейчас «наверху».

Деньги люди, конечно, сейчас возьмут. Только вот кто может гарантировать, что вместо того, чтобы оказать Путину ответную любезность, поставив в бюллетене нужную галочку, они, войдя во вкус, не потребуют от него чего-нибудь еще?

Евгений Евдокимов

РОСБАЛТ